Танец отражений - Страница 63

В коротких, недвусмысленных фразах он точно описал, что именно только что попытался сделать. Звучало все ужасающе мерзко, хотя заставила его потерять голову именно ее красота. Он не открывал глаз. Не упомянул своего приступа паники, не попытался объяснить про Галена. Внутри он весь корчился, но рассказывал чистую правду. Пока он говорил, стена за его спиной медленно скользила вверх, пока его ступни снова не оказались на палубе. Сжимавшая его рубашку рука разжалась, и он посмел открыть глаза.

И чуть не закрыл их снова, обоженный открытым презрением во взгляде Ботари-Джезек. Ну, все. Та, что ему почти симпатизировала, была почти ласкова, почти стала здесь его единственным другом, стояла, окаменев от ярости, и он понял, что от него отвернулся тот самый человек, который мог замолвить за него слово. Это было больно, убийственно больно – иметь столь малое и потерять это.

– Когда Таура доложила, что одного клона не хватает, – отрезала Ботари-Джезек, – Куинн сказала, что ты настоял на том, чтобы проводить эту девочку. Теперь мы знаем, зачем.

– Нет. Я не намеревался… ничего. Она действительно захотела попить воды. – Он показал на чашку, лежащую возле него на палубе.

Таура повернулась к нему спиной, опустилась на одно колено у кровати и обратилась к блондинке намеренно мягким голосом: – Он тебе сделал больно?

– Я в порядке, – дрожащим голосом отозвалась она, снова натягивая свою курточку и пожимая плечами. – А вот этот человек правда болен. – Она уставилась на него с озадаченным интересом.

– Явно болен, – пробормотала Ботари-Джезек. Она вздернула подбородок и взглядом пригвоздила Марка, снова прижавшегося к стене. – Ты под домашним арестом, мистер. Я снова ставлю у твоей двери охрану. Даже не пытайся выйти.

Не буду, не буду.

Они увели Мари. Закрываясь, дверь просвистела, словно падающий нож гильотины. Марк забрался на свою узкую кровать, дрожа.

Две недели до Комарра. Он всерьез захотел умереть.

Глава 11

Первые три дня своего одиночного заключения Марк провел в депрессии, кучей тряпья валяясь на кровати. Он хотел своей геройской миссией спасать жизни, а не отнимать их. Он подсчитывал тела, одно за другим. Пилот катера. Филиппи. Норвуд. Десантник Кимуры. И восемь тяжелораненых. Когда он впервые все планировал, у этих людей не было имен. И все безымянные бхарапутряне – тоже. Среднестатистический джексонианский охранник – это просто солдат, с трудом зарабатывающий себе на жизнь. Интересно, вяло подумал он, не было ли среди них людей, с которыми Марк встречался или шутил, когда жил в интернате для клонов. Как обычно, маленьких людишек искрошили в фарш, в то время как те, у кого достаточно власти, чтобы нести ответственность, ускользнули, вышли на свободу, как барон Бхарапутра.

Перевешивают ли жизни сорока девяти клонов четырех погибших дендарийцев? Похоже, дендарийцы так не думают. Эти люди не были добровольцами. Ты заманил их в смертельную ловушку.

Нежданное озарение его потрясло. Жизни не складываются, как числа. Они складываются, как бесконечности.

Я не хотел, чтобы все так вышло.

И клоны. Девочка-блондинка. Он лучше, чем кто бы то ни было, знал, что она – не зрелая женщина, о чем ошеломляюще вопило ее общее физическое развитие и выдающиеся объемы. Шестидесятилетний мозг, который планировали перенести в это тело, без сомнения, знал бы, как с ним управляться. Но Марк так ясно видел своим внутренним взором десятилетнего ребенка внутри нее. Он не хотел сделать ей больно или напугать – хотя ухитрился сделать и то, и другое. Он хотел порадовать ее, заставить ее лицо осветиться. «Так, как все они вспыхивают при виде Майлза?», насмехался внутренний голос.

Ни один из клонов совсем не отреагировал так, как мучительно хотелось Марку. Он должен расстаться со своими фантазиями. Через десять, через двадцать лет они, быть может, поблагодарят его за спасение своих жизней. Или нет. Я сделал все, что мог. Простите.

Где-то на второй день его обуяла навязчивая мысль о том, что он сам – искушение перенести мозг Майлза в другое тело. Довольно странно – а возможно, довольно логично, – что со стороны Майлза он ничего подобного не опасался. Но Майлз сейчас вряд ли в том положении, чтобы наложить вето. А если кому-нибудь придет в голову, что куда легче перенести мозг Майлза в горячее и живое тело Марка, а не пытаться долго и нудно чинить разорванную смертельным ранением грудную клетку, да еще получить криотравму в придачу ко всему? Возможность эта была такой устрашающей, что он чуть было не пожелал вызваться добровольно, просто чтобы свыкнуться с неизбежным.

Единственное, что удержало его от срыва и бессвязного бормотания, так это соображение, что пока криокамера утеряна, эта угроза носит абстрактный характер. Пока она не найдется вновь. В темноте своей каюты, зарывшись головой в подушку, он осознал, что уважение за свое мужественное спасение клонов он больше всего мечтал увидеть на лице Майлза.

«Ты практически свел к нулю подобную возможность, а?»

Единственное избавление от круговерти мыслей приносили еда и сон. Запихнув в себя содержимое целого полевого рациона, он успокоил свою кровь до того, чтобы просто осоловеть и малыми урывками подремать. Желая забыться и не думать обо всем, он уговорил сердитого дендарийца, три раза в день просовывающего ему в дверь поднос с едой, принести добавки. Поскольку тот явно не счел флотскую одноразовую упаковку рациона чем-то опасным, то возражать никто не стал.

Другой дендариец принес и всунул в дверь набор чистой одежды Майлза из запасов с «Ариэля». На сей раз все знаки различия оказались тщательно сняты. К третьему дню Марк оставил даже попытки натянуть на себя форменные брюки Нейсмита, перейдя на просторные тренировочные штаны. В этот момент его и озарило вдохновение.