Танец отражений - Страница 74

Да, он изучал особняк Форкосиганов раньше, но непосредственно побывать здесь было тоже по-своему полезно. Все казалось чуть-чуть не таким по сравнению с его представлениями. Это место было запутанным, как кроличья нора, но несмотря на антиквариат, заполонивший дом, все старые окна в нем заменили на современные высокопрочные бронированные стекла с автоматическими жалюзи, даже окошки под самым потолком в полуподвальном помещении кухни. Словно огромный защитный панцирь. Дворец – крепость – тюрьма. Сможет ли он из этого панциря выскользнуть?

«Я был пленником всю свою жизнь. Хочу быть свободным.»

На третий день доставили его новую одежду. Графиня пришла помочь ее распаковать. Утренний свет и прохладный воздух ранней осени потоком лились в окно спальни, с ослиным упрямством открытое им навстречу таинственному, опасному, неизвестному миру.

Марк расстегнул один из висящих на вешалке чехлов и обнаружил там наряд в устрашающе военном стиле: китель с высоким воротником и брюки с лампасами в форкосигановских коричневых с серебром цветах. Очень похоже на ливреи графских оруженосцев, но отделка на воротнике и эполетах сверкает сильнее.

– Это что? – с подозрением спросил он.

– А-а, – ответила графиня. – Кричаще, правда? Это твой мундир лорда Дома Форкосиганов.

Его, а не Майлза. Всю новую одежду компьютер выкроил со щедрым запасом; сердце у Марка ушло в пятки, когда он прикинул, сколько ему придется есть, чтобы избежать и этого мундира.

Испуг на его лице заставило губы графини дрогнуть в улыбке. – Есть всего два места, куда тебе его действительно придется надевать: на заседание Совета графов и на празднование Дня Рождения императора. А ты можешь туда попасть: оба они случатся в ближайшие пару недель. – Она помедлила, водя пальцем по вышитому на воротнике кителя вензелю Форкосиганов. – А немного погодя – день рождения Майлза.

Ну, где бы Майлз сейчас ни был, он не стареет. – День рождения для меня – пустой звук. Как можно назвать день, когда тебя вынули из маточного репликатора?

– Когда из репликатора достали меня, родители назвали это моим днем рождения, – ответила она сухо.

Верно. Она же бетанка. – Я даже не знаю, когда именно мой.

– Не знаешь? Это есть в твоих записях.

– Каких таких записях?

– В твоей бхарапутрянской медицинской карте. Ты ее никогда не видел? Я дам тебе копию. Это, гм, захватывающее чтение из разряда ужасов. Твой день рождения был в прошлом месяце, семнадцатого числа.

– Тогда я все равно его пропустил. – Он закрыл чехол и запихал мундир подальше в гардероб. – Неважно.

– То, что кто-то празднует факт нашего появления на свет, – это важно, – дружелюбно возразила она. – Люди – это единственное зеркало, в котором мы вынуждены на себя смотреть. Область приложения всего. Вся добродетель, все зло, – они только в людях. Больше во вселенной нет ничего. Одиночное заключение является наказанием в любой из человеческих культур.

– Да… верно, – признал он вспомнив свое недавнее заточение. – Хм.

Следующий костюм, который он вытряхнул на свет, соответствовал его настроению: монотонно черный. Хотя при ближайшем рассмотрении обнаружился почти тот же самый фасон, что и у мундира младшего лорда Дома: скромные вензеля и лампасы черного шелка вместо сверкающего серебра, почти не различимые на черной ткани.

– А это для похорон, – прокомментировала графиня. Голос ее стал внезапно очень ровным, безжизненным.

– А. – Уловив намек, он запрятал мундир на вешалку позади формы младшего фора. Наконец он подобрал себе одеяние, меньше всего отдающее военным душком: мягкие свободные брюки, низкие ботинки без пряжек, металлических набоек на носках и прочих агрессивных украшений, рубашку и жилет в темных – синих, зеленых и красно-бурых – тонах. Выглядело все вместе как готовый костюм, но просто было чрезвычайно удачно подобрано. Это камуфляж? Показывает ли эта одежда, что за человек внутри нее, или маскирует его? – Это что, я? – спросил он графиню, выходя из ванной.

Она издала смешок. – Это слишком серьезный вопрос, чтобы задавать его в отношении одежды. Даже я не могла бы на него ответить.

* * *

На четвертый день за завтраком обнаружился Айвен Форпатрил. На нем был повседневный зеленый лейтенантский мундир, превосходно сидящий на его высокой, атлетичной фигуре; с его появлением в Желтой Гостиной сделалось неожиданно тесно. Марк виновато отодвинулся от своего предполагаемого кузена, пока тот чинным поцелуем в щеку приветствовал свою тетю и официальным кивком – дядю. Айвен вытащил из буфета тарелку, и, до опасного предела нагрузив ее яичницей, мясом и сладкими хлебцами и жонглируя кружкой кофе, подцепил ногой стул и скользнул на свое место за столом напротив Марка.

– Привет, Марк. – Айвен наконец-то соизволил его заметить. – Хреново выглядишь. Как это тебя так разнесло? – Он отправил в рот целую вилку жареного мяса и принялся жевать.

– Спасибо, Айвен. – Марк, насколько мог, скрылся за вялым сарказмом. – А ты, я погляжу, не изменился. – Он понадеялся, что прозвучало это как «не изменился к лучшему».

Карие глаза Айвена сверкнули; он хотел было ответить, но был остановлен тетиным холодным упреком «Айвен!»

Марк не думал, что упрек относился к попытке разговаривать с набитым ртом, однако Айвен все же проглотил, прежде чем ответить – не Марку, а графине: – Мои извинения, тетя Корделия. Но из-за него у меня до сих пор проблемы с чуланами и прочими маленькими, темными, наглухо запертыми помещениями.