Танец отражений - Страница 132

132

После того, как они поели, он прошелся по гостиной. – Не против, если я взгляну на ваши вещи?

– Вперед. И дай мне знать, если тебе что-то придет в голову.

Она по-прежнему ничего не говорила непосредственно о нем самом, но по крайней мере с охотой рассказывала о себе. Его мысленная картинка после этого разговора изменилась. И почему у меня в голове карта П-В туннелей? Может, его восстановление пойдет по сложному пути? Он выучит все, что существует во вселенной, а то, что останется, – дырка в форме карлика – по методу исключения и будет он? Устрашающая задача.

Он уставился в поляризованное стекло на висящее в воздухе легкое мерцание, точно вокруг была рассеяна волшебная пыль. Теперь по этому эффекту он опознал силовой экран – шаг вперед в познании мира в сравнении с первым знакомством, когда он уперся в него головой. Он понял, что поле было военного калибра, непроницаемое для всего, начиная от вирусов и молекул газа и до… чего? Очевидно, снарядов и плазмы. Где-то здесь должен быть мощный генератор. Защита была встроена позднее, изначальная архитектура здания ее не предусматривала. Здесь была своя история… – Мы на Единении Джексона, да? – спросил он.

– Да. Что это значит для тебя?

– Опасность. Случается плохое. Что это за м'сто? – Он повел рукой.

– Клиника Дюрона.

– Да ну? И кто вы? Почему я тут?

– Мы – собственная клиника Дома Фелл. Мы выполняем для них всякого рода медицинские задачи, по необходимости.

– Дом Фелл. Оружие. – Ассоциации выстроились почти автоматически. – Биологическое оружие. – Он обвиняюще на нее воззрился.

– Иногда, – призналась она. – И биологическая защита тоже.

Был ли он солдатом Дома Фелл? Или взятым в плен вражеским солдатом? Черт, да какая армия вообще возьмет в солдаты наполовину искалеченного коротышку?

– Вам меня передал Дом Фелл?

– Нет.

– Нет? Т'к… почему я тут?

– Для нас это тоже было большой загадкой. Ты прибыл замороженным в криокамере, и, судя по всем признакам, тебя готовили в большой спешке. Контейнер был адресован мне, он был в общей доставке, а обратного адреса не было. Мы надеялись, что если мы тебя оживим, ты сможешь нам рассказать.

– Тут еще что-то.

– Да, – откровенно призналась она.

– Но ты мне н'скажешь.

– Пока нет.

– А ч-что будет, если я отсюда уйду?

Она встревожилась. – Не надо, пожалуйста. Тебя убьют.

– Снова?

Они кивнула: – Снова.

– Кто?

– Это… зависит от того, кто ты такой.

Он переменил тему разговора, а затем еще три раза заводил беседу вокруг да около, но не смог ни убеждением, ни хитростью заставить ее рассказать ему что-то о нем самом. Утомленный, он на ночь отступил – лишь затем, чтобы без сна лежать на своей койке, терзая мысленно этот вопрос, как хищник терзает тушу. Но как он эти кости не вертел, ничего хорошего не вышло, кроме студившего его мозг холодка досады. «С этим надо переспать», сказал он себе. Завтрашний день должен принести что-то новое. Каким бы его положение не было, но только не стабильным. Он ощущал это, чувствовал, будто балансирует на лезвии ножа; под ним простиралась темнота, скрывающая то ли мягкий пух, то ли заостренные колья, то ли вообще ничего – и падение должно было быть бесконечным.

* * *

После горячей ванны и лечебного массажа он не был так уж уверен в логическом обосновании происходящего. Вот упражнения, это он понимал; доктор Хризантема приволокла в кабинет Вербы велотренажер, предоставив ему возможность самому вымотаться почти до потери сознания. Все болезненное должно быть для него полезно. Хотя пока никаких отжиманий. Он попробовал было раз и свалился, выпучив глаза, с приглушенным воплем агонии; а разгневанная доктор Хризантема весьма твердо наорала на него за попытку делать самовольные физические упражнения.

Доктор Хризантема записала что-то и снова ушла, предоставив его на милость нежной Вербы. Сейчас он лежал, распаренный, на ее кровати, в одном лишь полотенце на бедрах, пока она проверяла состояние костно-мышечного аппарата – по всей задней стороне тела, туда и обратно. Когда массаж делала доктор Хриз, пальцы у нее были как щупы; руки Вербы ласкали. Анатомически не приспособленный для мурлыкания, он ухитрялся то и дело издавать легкий, ободрительный и признательный стон. Она дошла по его ног и ступней и двинулась в обратном направлении.

Весьма удобно вдавленный в тот момент лицом в подушку, он начал постепенно осознавать, что о готовности докладывает еще одна система его тела – впервые раз после оживления. Ну конечно, кое-что восстало из мертвых.. Встало. Лицо его вспыхнуло от смеси смущения и восторга, и он как бы случайно подтянул руку, чтобы прикрыть свою физиономию. Она твой врач. Она захочет знать. Будто бы она не свела еще близкого знакомства с каждой частью его тела – внутри и снаружи! Она сейчас была чертовски к нему близка – в буквальном смысле. Но все равно он продолжал прикрываться рукой.

– Переворачивайся, – распорядилась Верба, – я пройдусь по другой стороне.

– Э-э… лучш' не надо, – пробормотал он в подушку.

– А почему нет?

– Гм… помн'шь, ты просила меня сказать, не оживет ли что-то… в памяти?

– Да…

– Ну… кое-что ожило.

Последовала секунда молчания, а затем: – О! Тогда точно переворачивайся. Я должна тебя обследовать.

Он вздохнул. – Что не cдел'шь для науки…

Он перевернулся, и она стянула с него полотенце. – Такое уже случалось прежде? – спросила она.

– Нет. Перв'раз в жизни. Этой жизни.

132