Танец отражений - Страница 115

115

Она была высокой и стройной, поверх одежды на ней была накинут бледно-зеленый лабораторный халат. – Доктор, – попытался угадать он, но вокруг пластиковой трубки во рту раздалось лишь неясное клокотание.

– А сейчас я вытащу эту трубку, – сказала она ему и оторвала что-то липкое от его губ и щек – пластырь? С ним тоже отошла отмершая кожа. Она мягко потянула трубку из горла. Его замутило. Словно проглоченную змею вытаскивают. Избавиться от трубки стало таким облегчением, что он чуть было снова не потерял сознание. Еще какая-то трубка – кислород? – оставалась торчать из ноздрей.

Он подвигал челюстью и сглотнул, в первый раз за… за… Короче, язык был толстым и распухшим. Грудь болела жутко. Но слюна потекла; во рту вновь стало влажно. Как-то не ценишь слюни по-настоящему, пока тебя не заставят обходиться без них. Сердце билось часто и слабо, точно крылья порхающей птички. Ощущение было неправильным, но он хоть что-то ощущал.

– Как тебя зовут? – спросила она.

Подсознательный ужас, который он старательно до того игнорировал, зловеще разверзся перед ним. Дыхание панически участилось. Воздуха не хватало, несмотря на кислородную трубку. И он не мог ответить на ее вопрос. – А-а, – прохрипел он, – а… – Он не знал ни кто он такой, ни как ему досталось такое гигантское бремя увечий. И незнание пугало его куда больше, чем само увечье.

Молодой парень в голубой куртке медика фыркнул: – По-моему, я выигрываю пари. У него в мозгах все спеклось. Там сплошное короткое замыкание. – Он постучал себя пальцем по лбу.

Женщина раздраженно нахмурилась. – Пациенты не выходят из криостазиса, как блюда из микроволновки. Потребуется столько же лечения, как если бы эта рана его не убила, и даже больше. Пока не прошла пара дней, я даже не могу оценить, в каком состоянии его высшие нервные функции.

Однако она отколола что-то острое и сверкающее с отворота жакета и двинулась вокруг пациента, прикасаясь к нему и глядя на монитор телеметрии на стене у него за головой. Когда она кольнула этой штучкой его правую руку, рука отдернулась, и врач улыбнулась. «Ага, а вот когда под ее рукой дернется моя штучка, улыбаться буду я», – пришла ему в голову дурацкая мысль.

Он хотел заговорить. Хотел сказать этому типу в голубом, чтобы тот катился через червоточину к дьяволу вместе со своим пари. Но изо рта вырвалось лишь глухое шипение. Его затрясло от досады. Он должен или действовать, или умереть. В этом он был уверен до мозга костей. Быть лучшим – или быть уничтоженным.

Он не знал, откуда исходит такая уверенность. Кто пытался его убить? Он не знал. «Они», какие-то безликие они. На отдых нет времени. Марш вперед или умри.

Оба медика вышли. Движимый смутным страхом, он попытался было лежа сделать упражнения для тонуса мышц. Но смог пошевелить лишь правой рукой. Привлеченный конвульсиями, о которых сообщили датчики, молодой медик вернулся и сделал ему укол успокоительного. Когда темнота сомкнулась снова, ему захотелось взвыть. После лекарства ему снилось что-то очень плохое; его сбитый с толку разум согласился бы на любое содержательное воспоминание, но все, что он смог припомнить, проснувшись, было это определение – «плохой».

* * *

Бесконечное время спустя вернулась доктор с едой. С чем-то вроде еды.

Коснувшись пульта, она подняла изголовье кровати, и непринужденно заговорила: – Ну-ка, дружок, давай опробуем твой новый желудок.

Дружок? Он ей друг? Друзья ему нужны, это точно.

– Шестьдесят миллилитров раствора глюкозы – сладкая водичка. Первая еда в твоей жизни, так сказать. Интересно, достаточно ли ты уже управляешь основными мускулами, чтобы пить через трубочку?

Он смог, стоило ей для начала уронить ему на губы несколько капель жидкости. Сосать и глотать, что может быть ближе к основным инстинктам? Только допить до конца он не смог.

– Все в порядке, – проворковала она. – Понимаешь, твой новый желудок еще не вырос до полного размера. Как и сердце с легкими. Лилия поспешила привести тебя в сознание. Все пересаженные органы пока чуть малы для твоего тела, а это значит, что работают они с трудом и растут не так быстро, как могли бы в пробирке. Какое-то время тебе будет не хватать воздуха. Зато их было легче пересаживать. Мне было просторнее работать, и я это оценила.

Он был не совсем уверен, говорит ли она с ним или сама с собой, словно одинокий человек, болтающий со своим домашним животным. Унеся чашку, она вернулась с тазиком, губкой и полотенцами и принялась мыть его, участок за участком. Почему это хирург исполняет обязанности сиделки?

«Д-р В.Дюрона», гласило имя на нагрудном кармане зеленого халата. Похоже, одновременно с уходом за пациентом она проводит и неврологический тест. Проверяет собственную работу?

– Знешь, ты был для меня эдакой маленькой загадкой. Присланной в коробке по почте. Ворон сказал, что ты слишком мал для солдата, но я излекла из тебя столько обрывком камуфляжной ткани и нейробластерной сети, да еще сорок шесть осколков гранаты, что практически уверена: ты не просто случайный свидетель. Кем бы ты ни был, на иглогранате было твое имя. К несчастью, его теперь невозможно прочитать. – Она вздохнула, обращаясь скорее сама к себе: – Кто же ты?

Она не сделала паузы для ответа, что было тоже неплохо. От усилий по глотанию сладкой водички он опять устал. Столь же непраздным вопросом было «Где я?», и ему было неприятно, что она, несомненно знающая на него ответ, и не думает рассказать ему. Безымянная, высокотехнологичная медицинская палата. Без окон. На планете, а не на корабле.

115